#ночное_чтиво
Первый просыпается, отбрасывает телефон, на экране которого несколько десятков сообщений от Седьмой, поднимается с постели и идет в ванну. Он дрожит не от холода: сегодня ему идти в военкомат, и там решится, где он проведет следующий год — в армии или на свободе. Отражение над раковиной выглядит как приговор — Первый тощий и слабый, не может дать сдачи и постоять за себя… Он бежит от зеркала и утыкается в окно спальни, за которым разгорается сияющий рассвет, но все равно боится. Боится до чертиков, так, что даже неотвязные мысли о Второй и о незаконченном рисунке на столе отступают в тень; все заполняет одно желание, одна мечта.
Оказаться негодным к службе.
В это время Вторая лежит на своей кровати в соседнем доме и не может встать. Вчера Третий не пошел с ней в клуб, он был холоден и не отвечал на сообщения, и теперь она, проснувшись, мерзнет в теплой постели, не в силах унять страх: она больше не нужна, он забыл ее, у него другая… страх перерастает в ужас, который ледяной хваткой сжимает все в груди, и она мечтает об одном.
Пусть он напишет, напишет что угодно, пусть он пожелает доброго утра…
А Третий… Третий даже не вспоминал о Второй. Он не ложился, всю ночь просидел за компьютером, пытаясь побороть страх, потому что сегодня у него последняя медицинская комиссия перед поступлением, и он знает, знает что со здоровьем у него все далеко не идеально, и что Четвертый не станет из принципа никуда звонить и прикрывать его. Третий боится... мечтает, уставившись пустым взглядом в текст, описывающий категории годности на экране.
Мечтает поступить на службу туда, куда должен поступить каждый родившийся в их семье, и получить наконец одобрение своего отца.
Четвертый помнит о поступлении сына и своей семье, но другой страх занимает все его мысли, страх за своих людей, за свою страну. Совещание идет уже много часов. Он мечтает о моменте, когда все это наконец закончится и он позвонит домой. Но сейчас каждое слово Четвертого...
… и каждое слово Пятого могут привести к тому, что кризис, как перезрелый плод, сорвется с ветвей политического дерева. Новые спутники, выпущенные на орбиту, запустили волну истерии во всех эшелонах западного командования. А Пятый? До него доносятся только отдельные фразы подчиненных. Он поглощен собственным страхом за Седьмую.
И мечтает узнать хоть что-то о своей дочери.
Шестой просто боится смерти. Не своей — смерти пациента, который лежит перед ним на операционном столе. Страх не мешает ему действовать, даже наоборот, подгоняет и держит в тонусе: отлаженными движениями скальпель удаляет пораженные ткани, пальцы совмещают обломки костей, нитки собирают человека перед ним по кусочкам… Чтобы осуществить его мечту.
Больше никто не должен умереть.
Седьмая ничего не боится. Еще вчера вечером она была просто комком страхов. Ей было страшно за Первого — живущего за океаном художника, который должен вернуть долг родине, долг, который он не брал. Страшно потому что она видела своего отца по телевизору: Пятый говорил о необходимости превентивного удара. Страшно остаться в одиночестве и вновь начать принимать те таблетки…
Но теперь она ничего не боится, и ни о чем не мечтает. И никогда не будет мечтать.
Потому что мечта Шестого в очередной раз разбилась вдребезги. Седьмая умерла на его операционном столе.
Мечта Пятого исполнилась. Он достаточно быстро узнал о смерти дочери. И… когда он вернулся в зал заседания, никто не заметил особых перемен в нем.
Но когда Четвертый начал новый раунд переговоров, уже почти уверившись, что кризис миновал, он столкнулся с совершенно другим человеком по ту сторону экрана… Человеком полным отчаяния и безразличия. И мечта Четвертого исполнилась, он позвонил домой. Чтобы предупредить сына. Потому что оружие апокалипсиса начало свою работу.
В тот день Третий успел эвакуироваться в правительственный бункер. Он так и не смог стать гордостью своего отца. Но успел предупредить всех своих друзей.
Мечта Второй исполнилась. Она узнала о приближающемся конце одной из первых, потому что с надеждой смотрела на экран телефона, когда пришло сообщение. Но решила — это неудачная шутка.
Первый наблюдал за ее окном, когда это случилось… Но ему стало скучно и он все же решил проверить сообщения от Седьмой. Эта назойливая фанатка забавляла его каждодневными стенами текста.
«Я больше не могу просто мечтать, прости...» — Было последним, что прочитал Первый перед тем, как ослепительная вспышка лишила его зрения, а последовавший за ней грохот и ударная волна забрали его страхи вместе с его долгом.
И исполнили его мечту.